«Нам говорит согласье струн в концерте,

Что одинокий путь подобен смерти»

Вильям Шекспир

Она вновь вспорхнула столь воздушно и легко, что казалось, притяжение Земли действует на нее меньше, нежели на обычного человека. Белоснежные ленты в волосах послушно вторили плавному движению, тонкая, полупрозрачная светлая ткань ее облачения не скрывала узкого стана. Грациозные взмахи рук, длинные пальцы, тонкая шея представляли собой зрелище поистине волшебное. Пуанты цвета шампанского неустанно мелькали, выписывая сложные па, а гибкое тело снова и снова уверяло, что нет ничего поразительного в его совершенстве.

Всё на мгновение замерло. Прима задержала дыхание и вместе со сменившими тишину восклицаниями «Браво!» и гулом щедрых и звонких оваций облегченно выдохнула.  Словно все напряжение, в котором танцоры держали зал и находились сами, вмиг выпустили наружу. Балерина и ее партнер держались скромно и просто. Радостно улыбаясь, они поклонились, с благодарностью принимая явное восхищение публики. Человек, не сведущий о том, чего́ стоило данное представление, какими силами, каким колоссальным упорством, неустанным трудом дались артистам эти рукоплескания, и не догадывался о пути становления настоящих звезд балета – все выглядело у них непринужденно и легко.

После привычных похвал артистка поспешила в свою гримерную, грациозно проплывая по коридору. Сейчас приветливая улыбка исчезла с лица танцовщицы, уголки губ заметно поникли, глаза утратили веселый блеск, она сделалась бледна и устало опустилась в кресло перед туалетным столиком. Только зеркалу балерина могла показаться в естественном своем виде. Яркий свет позволял разглядеть каждую черту, тронутую наступающей зрелостью, каждую весточку о прощании с молодостью. Долго глядела танцовщица в анфас на свое отражение, сидя неподвижно, пока какая-то мысль не заставила ее притянуть руки к опустившейся голове. Она стиснула ее тонкими пальцами, закрыла глаза и тяжело вздохнула.

Неизвестно, сколько еще времени провела бы она в таком положении, если бы внезапный стук в дверь не вернул ее к действительности. Прима вздрогнула и вскочила с места. Вошел высокий крупный мужчина с букетом цветов. Все движения его были манерны и обходительны. Элегантный черный костюм с орхидеей в петлице подчеркивал не столько утонченный вкус своего обладателя, сколько склонность к щегольству.

̶   Дорогая Регина Николаевна, как вы очаровательны в образе Джульетты! Это для вас,  ̶ улыбаясь, он вручил ей цветы и галантно поцеловал кончики холодных пальцев балерины.

̶ Благодарю. Трагедии Вильяма Шекспира будут на сцене весь следующий месяц, и роль Джульетты мне особенно дорога,  ̶  проговорила Регина Николаевна, приняв обычный вежливый тон.

̶   Значит, этот месяц я посвящу творчеству Короля Трагедии.

Он еще раз улыбнулся. Прима молчала. Произошла неловкая пауза.

 ̶  Едете ли вы с остальными актерами в «Прагу» отмечать удачное выступление? – спросил гость, ненавязчиво, но пристально наблюдая за балериной.

Она учтиво поблагодарила и ответила отказом, ссылаясь на небольшую усталость.

̶  С вами все в порядке, Регина Николаевна?  ̶  задал он вопрос, испытывающе глядя ей в глаза, силясь понять, что может беспокоить красивую тридцатидвухлетнюю женщину на пике ее танцевальной известности.

̶  Не стоит волноваться, прошу вас! – сказала она как можно веселее.

Мужчина снова сосредоточенно окинул взглядом приму и, попрощавшись, удалился.

Поклонники окружали ее, но чувство одиночества слишком было знакомо ей. Оно тяготило ее так, как тяготит несбыточная, но все еще хранимая в сердце мечта детства. Молодые люди видели в ней лишь сценический идеал и тянулись к ней потому, что человек склонен создавать совершенные, на его взгляд, образы и слепо быть верным им. Зрелые мужчины довольствовались издалека ее грацией, изяществом, талантом и, что немаловажно, всеобщим признанием.

Регина Николаевна взяла со стола книгу.

̶  Шекспир, Шекспир… - пробормотала она почти бессознательно,  ̶  за что Вас так ценит мир? В каждой Вашей трагедии герои погибают, оставляя читателя наедине с размышлениями о грядущем и неизбежном конце... Но погибают благородно, красиво. Таинство и очарование смерти торжествует над боязнью неизвестности.

Она замолчала, задумавшись, и продолжала уже мысленно:

«Умереть. Забыться. И знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук и тысячи лишений, присущих телу… - вспоминала она строки из самого известного монолога Гамлета. - Люди запоминают друг друга в том облике, который приятен их взгляду и близок сердцу».

Прима села в кресло и глядела на книгу невидящим взглядом. Беспокойство овладевало ею, и она быстро барабанила пальцами по подлокотнику.

«Не лучше ли предвидеть восклицания “Какой молодой она ушла из жизни!“, чем бесцельно состариться, утратить цвет, угаснуть, а затем стать обузой для занятых детей и вспыльчивых сиделок».

̶ Нет! – вдруг твердо и громко сказала она, перевела взгляд и постаралась ободриться. Она улыбнулась своей убежденности, что случайно выбранный сонет из книги способен рассудить ее разрозненные мысли, предсказать дальнейшую судьбу или помочь в принятии трудного решения. Подобная вера в совпадения присуща людям, особенно женщинам, и они охотно следуют указаниям строк. Регина Николаевна открыла книгу и пролистала несколько страниц назад. Восьмой сонет. «…Одинокий путь подобен смерти».

Балерина побледнела еще больше, её руки обмякли и безвольно опустились, книга мягко упала на пол. Подняв ее, Регина Николаевна глянула на раскрытые страницы и оцепенела. Третий сонет.

Для материнских глаз ты – отраженье

Давно промчавшихся апрельских дней.

И ты найдешь под старость утешенье

В таких же окнах юности твоей.

Она подошла к окну, сложив руки на груди, в задумчивости щуря глаза. Но лицо ее в тот момент выражало самое светлое сокрытие мысли, словно на нее снизошло озарение, перевернувшее все ее понимание реальности.

̶  Дочка! Доченька! Я буду любить тебя!

Долго она вглядывалась в призрачную темноту и наконец решительно сказала:

̶  Пора!

…Месяц премьер завершался. Начиналось финальное представление балета «Ромео и Джульетта».

Балерина была весела и находилась в том счастливом расположении духа, какой бывает только при освобождении сердца от тягостных раздумий и гнетущих обид. Никогда она не была столь уверенна и прекрасна, как в этот вечер. Никогда она не танцевала столь воодушевленно. Атмосфера царила животрепещущая. Танцуя, Регина Николаевна не думала ни о чем. Разум ее был чист и свеж. Душа ее трепетала и рвалась на части, ей хотелось смеяться. Грудь ее по временам давило, дыхание сбивалось, щеки не переставали гореть, а глаза наполнялись слезами радости. Она бесконечно парила в воздухе, словно призрак, прозрачна и легка, и кружилась, кружилась, кружилась!..

Джульетта последний раз вспорхнула, простерла дрожащие руки вверх и, обессилев, упала.

Зал охнул и поднялся, начал аплодировать. Прима встала, грациозно склонилась, стараясь держаться спокойно. Но счастье от удавшегося выступления прорывалось сквозь наружное спокойствие. Глаза артистки, казалось, искали в зале поддержки и ответа на какой-то волнующий вопрос. Треть зрителей ринулась с цветами к сцене. Балерина знаком попросила тишины, но гул оваций и поздравления стихли не сразу.

̶ Я хочу кое-что объявить! – взволнованно произнесла она.

Еще несколько минут аудитория рукоплескала, но затем умолкла окончательно, переполняемая любопытством. Глубоко вздохнув и собрав всю свою волю, артистка сделала шаг вперед и стала говорить, напрягая дрожащий голос:

̶ Я благодарю зрителей, которые дарили мне внимание на протяжении всей моей танцевальной карьеры. Ради вас я выступала здесь и была счастлива. Но теперь я думаю, что…семья сможет дать мне истинное счастье и надежду, любовь и осознание собственной значимости в этом мире. Я хочу сообщить, что…покидаю балетное искусство навсегда, – немного помолчав, она добавила, – благодарю всех!

Еще раз поклонившись, прима оставила зал, восклицающий: «Ах, какой молодой она уходит из балета!..»

2016 год